Один из самых загадочных артефактов можно увидеть в экспозиции отдела истории нашего музея. Нефритовое тесло – это орудие, подобное топору, но отличающееся способом насада. В отличие от знакомого нам инструмента, его крепили не параллельно оси рукоятки, а перпендикулярно. По мнению некоторых исследователей, появление и широкое распространение этих орудий в неолите и бронзовом веке на территории Сибири было связано с тем, что древнее население начало осваивать водные пути сообщения. С этой целью изготавливали лодки-долбленки. Предположительно тесла использовались для создания полостей в большом куске древесины. Однако, это лишь предположение, поскольку типология и функциональное назначение многие категории каменных орудий вызывают вопросы и споры среди ученых. Например, известный иркутский археолог Герман Иванович Медведев так написал об этом в своей научной статье: «Термины «топор» и «тесло», присваиваемые формам ископаемых артефактов <…>, столь же условны, как и термины «чоппер», «чоппинг», «нож», «скребок» и т. д. Эти термины приняты в археологии камня давно и неявно или в молчаливом согласии, как термины – определители статуса «индустрий». Терминами «топор» и «тесло» нарекли формы изделий, которые в археологической номенклатуре суть «инструменты». Таким образом, это тесло обладает той же неопределенностью, что и многие другие предметы каменного века. Кроме того, музей не располагает точной информацией о том, где этот предмет был найден. В книге поступлений имеется запись: «От М. П. Овчинникова. Нефритовые топоры и другие предметы, найденные в окр. города Иркутска». Археолог Михаил Павлович Овчинников работал в нашем музее в начале ХХ века. Беглое знакомство с его биографией показывает, что этот человек прошел много километров в поисках объектов археологического наследия, нашел множество предметов, являлся первооткрывателем стоянок, как в самом Иркутске, так и в его окрестностях. Его друг и ученик Бернгард Эдуардович Петри писал о том, насколько своеобразны человеком был его старший коллега: «Утром в праздник снаряжался, брал чайник, сумку с горбушкой хлеба и большой нож, и целый день проводил, осматривая пашни, овраги, железнодорожные выемки и промоины. Что лежало сверху, прямо отправлялось в сумку; что находилось в земле, выкапывалось оттуда ножом. Многие вещи он просто снес в Иркутский музей и хранил о них все данные в сокровищнице своей поразительной памяти. В этом хаосе М. П. гораздо быстрее все находил и ориентировался, чем мы при помощи наших карточных каталогов. <…> Положено это было с тем, чтобы в «свободное время записать», но это желанное время не приходило. Коллекции не только не были систематизированы, но даже не расставлены по трем периодам – камень, бронза, железо. Память его нас поражала. Он знал «в лицо» каждый предмет и мог о каждом рассказать его происхождение». Таким образом, попытка узнать историю нефритового предмета, созданного тысячелетия назад, привела к знакомству с проблемами археологической науки: фиксация и упорядочивание материалов в первой половине XX века и вопросы терминологии в начале XXI века. Что же остается для рассмотрения? Только форма артефакта (хотя об ее условности писал Г. И. Медведев) и материал, из которого он изготовлен. Нужно также отметить, что тесла, кроме очевидного утилитарного назначения, нередко изготавливались людьми, населявшими в древности наш край, для ритуальных целей. В погребение вместе с умершим часто клали различные орудия, среди которых были топоры и тесла. Возможно, артефакт, который экспонируется в отделе истории, был частью погребального инвентаря. Ведь традиция захоранивать вместе с человеком орудия из нефрита была характерна для многих культур Юго-Восточной Азии в период неолита и бронзового века.